Коммодор вскинул на Беккета глаза и еле удержался от неуместной улыбки. - Полагаю, слышал, лорд Беккет. А у вас есть сомнения на этот счет? "Боже, сколько амбиций. И откуда они такие берутся? Не иначе из лавочников... " - У вас будут еще распоряжения ко мне? Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Ну судя по последним событиям некоторым офицерам британского флота приходиться повторять по сто раз более чем очевидные вещи. Еле удержался он чтобы не озвучить эту мысль вслух, но все же самообладание и гордость оказались значительно сильнее мимолетных эмоций. – Ну что вы коммодор, не смею усомниться в вашем превосходном слухе. – Насмешливо фыркнул Беккет, но эмоция была скорее наигранная чем носила искренний характер. – Да, по поводу распоряжений. Думаю не нужно объяснять что Джека Воробья поймать любой ценой. – он слегка вздернул подбородок и равнодушным ледяным взглядом одарил коммодора. – Вы поняли коммодор? Любой ценой этот пират должен быть здесь. – Небрежно махнув рукой в сторону стула на котором еще недавно сидел мистер Бромберг он слегка склонил голову направо и холодно ухмыльнувшись обошел коммодора будто мебель и направился к выходу. – Всего хорошего коммодор Норингтон. – В голосе снова появились те протяжные ленивые нотки с легким окрасом наглости и бесцеремонности. >>>>>> Это деловой подход. Ничего личного.
Сообщение отредактировал Лорд_Катлер_Беккет - Воскресенье, 09.03.2008, 21:57
Норрингтон только покачал головой вслед уходящему чиновнику. Бюрократов он не любил хотя бы по тому, что они всегда стремятся лишний раз указать на то, что достигли положения, позволяющего распоряжаться, пусть даже оно будет самым ничтожным и в распоряжении у них будет лишь один человек. И при том, что дальнейшие свои действия коммодор знал прекрасно сам, Беккет не поленился озвучить их собственнолично. На разные лады повторить приказ. Норрингтон закатил глаза, задал небесам риторический вопрос, на сколько еще хватит у него терпения равнодушно выдерживать все эти амбициозные выпады лондонского выскочки и шумно вздохнул. Запас терпения еще есть, тем более намечается рейд и налет на пиратскую базу. А значит, временно Порт-Роял останется за кормой. Коммодор презрительно смахнул с обшлага рукава пылинку и быстрым шагом вышел из темной, запыленной камеры для допросов. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Проснувшись, тут же пожалел об этом. Рука нарывает, но не сильно. И вообще дело не в руке. Теперь все. Назад нельзя. Я бы на месте Джека и сам такого не простил. Вперед? А что вперед? Теперь я и им не нужен. Как девица, от которой получили то, чего добивались. Такую, наоборот, хочется убрать куда-нибудь подальше, чтоб не мозолила глаза чувством вины... побег, амнистия... так, коммодор? А зачем вам это? А лорду зачем на воле живой свидетель его дел? Да еще обиженный на него. Нет, господа. Назовем вещи своими именами. Потерявшей невинность девице дорога одна - в бордель. А давшему показания информатору - в землю. Или я законченный дурак, ничего не понимающий в людях.
... И тут мои философские размышления прервал голос из реального мира, довольно пропитой, но вполне бодрый: - Эй, ты, не спишь? На прогулку. Я подскочил на месте от неожиданности и быстро обернулся. Решетку уже отпирал плотный краснорожий сержант Йейтс, славящийся на всю тюрьму своими замечательными закрученными усами. Моя реакция, похоже, его здорово позабавила. Во всяком случае, его медного цвета физиономия сияла жизнерадостной улыбкой : - Шевелись, одного тебя ждут. Я с трудом вспомнил, как произносить слова: - Спасибо, сэр, не нужно. Я нездоров. Он медленно отворил взвизгнувшую ржавую дверь и перенес ногу через порог. Одного этого хватило, чтобы я поспешно поднялся, начисто забыв о сонной одури, одолевавшей меня еще минуту назад: - Я готов, сэр... - То-то же... Нездоровые - это от кого лекарь отказался... тем разрешается не выходить. Вон, в лазарете валяется один... того и правда уже не трогают... - А что с ним, сэр? - неожиданного для самого себя спросил я, протискиваясь в дверь и на всякий случай держа дистанцию. - А черт его знает... Начальству виднее, - пробурчал он, подталкивая меня вперед, - да и что вас, ворье, лечить, только харчи казенные переводите... - Простите, сержант, - решился я, - я тоже лекарь. Разрешите мне взглянуть на него. Все равно никому не станет от этого хуже...
Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Вторник, 11.03.2008, 23:25
В штабном лазарете, на койке в самом углу помещения с низкими потолками и маленькими окнами, куда перемещали неизлечимо больных военнослужащих невысокого ранга, лежал недавно пониженный в звании рядовой, бывший мичман с корабля Ямайской эскадры. Неизвестно, где он подхватил лихорадку, однако срочным приказом несколько дней назад был отправлен на берег, в штабной госпиталь, где час за часом постепенно увядал. Лекари уже не видели в нем искры борьбы за жизнь, поэтому он был отправлен к неизлечимо больным и раненым, где за ним ухаживали, но день ото дня ждали скоропостижной кончины молодого военного. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
... Что ж, по сравнению с камерой тут было почти уютно. Недавно побеленные стены, чистота и убогая казенная обстановка. Сопровождаемый Йейтсом, я осторожно приблизился к распростертому на койке телу. - Ну что? - сварливо спросил сержант. - Минуточку, сэр, - нервно ответил я, откидывая в сторону серое колючее одеяло. Молодой мужчина, не старше двадцати пяти. Страшно исхудавший, так что торчат все суставы. Глаза ввалились, губы потрескались, нос заострился. Жидкие белокурые волосы слиплись от пота. Время от времени он конвульсивно дергался и хрипло стонал. Наш юнга Бобби, царство ему небесное, перед смертью выглядел точно так же... Я взялся за костлявое запястье. Кожа очень горячая и сухая, пульс нитевидный. Безнадежно. Я стоял с глубокомысленным видом, пытаясь сообразить, что делать дальше. Какого черта я сюда явился? Наплевать мне на него и на весь белый свет впридачу. Собственная рука, признаюсь честно, сейчас беспокоит меня намного больше... Кстати, именно с таким душевным настроем лучше всего и приниматься за лечение. Когда терять нечего, а пациент тебе безразличен, в голове иногда непонятным образом проясняется... А возвращаться обратно в одиночку... нет, лучше уж здесь... Я осторожно выдохнул и обернулся к моему конвоиру. - Это Денге, - произнес я как можно спокойнее, - прошу вас, сэр, мне нужно переговорить с комендантом... или как он тут называется? И получить все, необходимое мне для лечения. Я попробую... Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Понедельник, 17.03.2008, 18:19
Сержант почесал в затылке и на лице его обозначилось выражение крайней задумчивости. В наступившей тишине было почти слышно, как скрипят закостеневшие, приросшие к статьям Устава извилины. Впрочем, решение провести этого выскочку к коменданту созрело весьма скоро, ибо в узком диапазоне обязанностей сержанта такая практика наличествовала. - Налюбовался? - буркнул он. - Как бы мне из-за твоей сердобольности самому не свалиться с этой дрянью. Иди давай вперед, руки за спину, чтоб я видел. Тут недалеко до комендантской, но попытаешься сбежать - пристрелю.
*** После весьма продолжительного настойчивого стука в дверь за обшарпаной деревянной дверью комендатуры послышался недовольный голос: - Войдите! Йейтс, держа заключенного за локоть железной хваткой, подобострастно просунул голову в дверной проем. - Сэр, разрешите обратиться!? - Обращайтесь. Живее, сержант! - Сэр, такое дело... Тут заключенный...
Сержант почесал в затылке и на лице его обозначилось выражение крайней задумчивости. В наступившей тишине было почти слышно, как скрипят закостеневшие, приросшие к статьям Устава извилины.
*Привет товарищу по клубу руматоманов! Сцена с Вагой Колесом... сочту за честь, благородный дон... *
... Это потом уже я узнал, что коменданта зовут капитан Блейтон, ( брутальный бледный красавец-брюнет, сорока лет, ирландец, холост, а любитель прекрасного пола еще более рьяный, чем ваш покорный слуга...) Все это было много позже, когда, уже в качестве добропорядочного обывателя и судового лекаря "Разящего", я пожаловал к нему на гауптвахту с запиской от начальства... Сейчас же, влекомый сержантом за локоть ТОЙ САМОЙ РУКИ - правой, морщась от боли и неловкости - я не стал терять время и представляться, а сразу взял быка за рога и выпалил на одном дыхании: - Сэр, я дипломированный врач, у вас в палате для безнадежных лежит пациент с лихорадкой, я попробую ему помочь. - Гм? - слегка удивился тот, кто сейчас держал в руках дальнейшую судьбу означенного пациента, а заодно и мою собственную... Такого напора он, видимо, не ожидал. - Так, сэр, - снова заговорил я, не давая ему опомниться, - и я прошу выдать мне все необходимое. Как-то : горячую воду, полотенца, медицинский спирт для растирания, чистое белье и постель для больного, а также прошу послать на рынок и купить по моему списку лекарственные травы в той лавочке, что я укажу... С вашего позволения, сэр, может быть, время еще не упущено, но следует поторопиться, сэр...
Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Четверг, 20.03.2008, 20:02
*о нет, доктор, к руматоманам меня весьма трудно причислить, ибо я о них вообще не в курсе*
- Сержант, о чем он? О какой палате и лихорадке? Зачем вы его ко мне притащили - выговор озадачили себя получить? - театрально поднял бровь комендант. - Так он... Лекарь... - Да хоть Римский Папа! Какого дьявола без доклада, в охапку с заключенным, который то ли спятил, то ли был в штабном лазарете!!! В камеру его! Впрочем, стойте. Эй, ты, еще раз внятно, с чувством и толком повтори все, что только что выпалил.
Так... похоже, комендант-то, красавец наш, хорошо недоспал за последнюю неделю... хмурый, глаза красные, язык ворочается с трудом, и смотрит так, будто я ему гинею должен. Нет бы ответить по-человечески... Впрочем, в моем положении выбирать не приходится... - У вас. Сэр. В штабном лазарете. В палате для безнадежных. Лежит парень чуть за двадцать. И вряд ли у него есть шанс стать намного старше, если ему [b]немедленно не помочь[/b], - в этом месте я сделал паузу и выразительно посмотрел на Блейтона. - Ну? - раздраженно спросил капитан, - это я уже понял. Дальше! - Вы просили медленно и внятно, сэр, - кротко заметил я. - Я только что осмотрел этого человека, у него лихорадка Денге. Некоторая надежда еще есть, но действовать нужно быстро. Я готов заняться им прямо сейчас. Позвольте, я составлю список того, что мне для этого понадобится. Да, и еще, пожалуйста, несколько унций арники *, иначе завтра я сам слягу в жару, - тут я взглянул на него еще выразительнее и слегка подвигал больной рукой, локоть которой сержант по-прежнему сжимал с нешуточной силой... ------------- *противовоспалительное средство Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Пятница, 21.03.2008, 19:31
Комендант нахмурился. Быть человеколюбом ему весьма припятствовала должность и место работы. Об этом ему неоднократно напоминал его предшественник, уходящий в отставку по причине стремительно развивающейся чахотки - мелочный и ядовитый, премерзкий желный человек, настоящий тюремщик. Однако было это несколько месяцев назад, и за истекшее время комендант Блейтон еще не успел превратиться в бессердечную скотину. А в лазарете и правда лежит мальчишка, единственный из безнадежных, которого Блейтону было бы даже жаль, имей он на это время и полномочия. Однако наряду с этими похвальными чувствами маячила так же перспектива схлопотать если не отставку, то дисциплинарное взыскание за то, что какой-то заключенный, назвавшийся доктором, выпущен из камеры и приставлен к умирающему рядовому, которому осталось разве что исповедоваться, не лежи он в горячке. Комендант пообещал себе выгнать со службы всех идиотов и, выразительно посмотрев на выскочку-заключенного, а затем на Йейтса, проговорил: - Если кому-нибудь станет об этом известно, вы, сержант, загремите под трибунал, а ты - на каторгу. Я пойду на риск лишь в том случае, если он будет минимален. Йейтс, надеть кандалы на этого человека и живо в казармы за одеждой для него - слишком хорошо видно, что по нему плачет виселица. Что вы стоите, осел? Шагом марш!
, единственный из безнадежных, которого Блейтону было бы даже жаль, имей он на это время и полномочия.
*молча снимает шляпу*. ---------------------------------------- ...Вот так я и обзавелся одновременно тремя обновками - пудовой железной дрянью на запястья, жутко стесняющей движения и сбивающей кожу в кровь, висящей на мне мешком формой рядового морпеха и перспективой закончить дни на каторге. Впрочем, отступать было уже поздно, ибо по лицу коменданта нетрудно было понять, что вздумай я теперь дать обратный ход - и он пустит меня по этапу прямо сейчас... Нет, вру. Была вдобавок к этим обновкам еще и четвертая. Слабенькая надежда на благополучный исход. - Благодарю вас, сэр, - с достоинством произнес я и даже умудрился слегка поклониться, как требуют правила приличия, - я сделаю все, что в моих силах. - Нет, милейший, вы сделаете больше, - проникновенно ответил комендант, - потому что от этого зависит не только ваше благополучие. Я позабочусь о том, чтобы вам доставили все необходимое... а заодно и о том, чтобы вы не вздумали нарушить клятву Гиппократа и сбежать со своего поста... ----------------- (вечером того же дня)
Только в пятом часу вечера я без сил рухнул на поставленный возле койки табурет - отдохнуть и полюбоваться на результаты своих усилий. Рядовой Джонатан Уилкс, двадцати трех лет, тщательно вымытый с головы до ног, обтертый спиртом, переодетый в чистое казенное белье, лежал на свежей постели. Окно над его головой было по моей просьбе распахнуто настежь, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Полчаса назад я по капельке влил ему в глотку теплый травяной отвар, собственноручно приготовленный на кухне. Теперь оставалось только ждать. Сержант Йейтс, впечатленный речью коменданта, лично присматривал за мной все это время, опасаясь, как бы я не вздумал перегрызть цепь кандалов, выломать оконную решетку, перемахнуть через высоченный забор и дать деру. - Эй, ты какой будешь веры? - неожиданно спросил он меня. Сам-то он, разумеется, был честным протестантом и не скрывал этого. - Латинской*, - мрачно ответил я, следя за изменениями на его лице. Знал бы он, что я вообще безбожник... - Ну так молись, - велел он деловито, - этот малый должен встать на ноги. Мне, знаешь ли, вовсе не нужны неприятности по службе. Спорить не было сил. Если уж время упущено, то эта мера окажется не более бессмысленной, чем все остальные... - Слушаюсь, сэр, - устало ответил я и сложив руки, как учили в детстве, начал читать "Pater Noster".
----------------- * то есть католической
Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Воскресенье, 23.03.2008, 23:48
Удивительно, но факт: считавшийся безнадежным больной через какое-то время, преодолев, наконец, кризис, медленно пошел на поправку. Лекари дивились и наперебой делили славу, ибо рядовой Уилкс оказался единственным за последнее время, да и судя по отчетам, за все время существования притюремного госпиталя, который осталяся в живых после лихорадки Денге. Возможно, волшебное выздоровление юноши состоялось благодаря горячим молитвам заключенного и сержанта, а так же участившимся посещениям воскресных проповедей в церкви Святого Павла комендантом Блейтоном, который в течение минуты каждый раз горячо просил Спасителя, чтобы его маленькая вольность не вышла боком. И, весьма вероятно, так и было бы... Если бы в один из посещений больного заключенным под строгим контролем сержанта Йейтса, в госпиталь не нагрянула внезапная проверка... Как стало известно в штабе об излечении от считавшейся смертельной лихорадки, не известно. Видимо, правдива сентенция, что даже у стен есть уши...
...Вы знаете, что такое еврейское счастье? Нет? Ну так я вам объясню. Это когда ни в коем случае нельзя, чтобы было хорошо, потому что за это потом будет очень-очень плохо... ... Короче говоря, сегодня утром, только я успел с помощью махнувшего рукой на свой чин сержанта Йейтса раздеть пациента до пояса и начать умывание, как в коридоре послышался приближающийся гул множества голосов. Я так и замер, судорожно зажав в руке мокрую губку, с которой равномерно капала вода прямо на впалый живот Уилкса. И не успел я охнуть, как сзади раздались быстрые уверенные шаги, и над моей преступной головой навис некто мучительно знакомый. А именно - здоровенный офицер ростом не менее шести футов, которого я даже не видя легко узнал бы по насмешливым интонациям в голосе: - Доктор? Вы? И почему я даже не удивлен? Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Воскресенье, 23.03.2008, 01:43
"Да что ж это за человек такой? Кажется, не будь он под стражей, без него не обошлось бы ни одно более-менее громкое событие. Впрочем, заставить лорда Беккета на время о нем забыть труда особого не составило. А тут - нате вам... Развел руками и что-то шелестит. Понятно. Налицо острый приступ человеколюбия. Нет. Не приступ. Скорее, паталогия. Так-так, а кто это рядом? Где-то я уже видел эту физиономию. Но немудрено, не в первый раз доводится тут бывать" Коммодор выразительно поднял брови и посмотрел на побелевшего сержанта, который взирал на него как мышь на удава. - С-сс-сержант Йейтс, сэр!- отрапортовал тот. Мда, ну и фамилия... - Итак, сержант, можете ли вы объяснить инспекции, что вы здесь делаете? Вместе с заключенным. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
* 
