*Простите, сэр. Сомнительным сокровищем вы обзавелись в моем лице...*
... Я вздрогнул от резкого окрика. Увы, мои мысли и вправду витали далеко отсюда. Разумеется, коммодор понятия не имеет, что с Марион - а значит, с ней может быть что угодно. Вплоть до самого худшего - а я даже не узнаю. И она, наверное, думает, что я, получив своё и наговорив красивых слов, поспешил ретироваться, как это свойственно большинству мужчин... Господи... Написать письмо... нет, второй раз этот фокус не пройдет, за ней наверняка следят в оба... Наплевав на запрет, явиться самому... ради двух минут разговора с ней я вынес бы и розги... но Дженкинс... нет, нельзя. Коммодор знал, чем меня связать.... - Виноват, сэр, - быстро ответил я, - будет сделано. Четыреста пятьдесят человек экипажа, список покупок для аптеки и лазарета, двух юнг в помощники и провести инструктаж. Сейчас же приступаю...
Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Суббота, 12.04.2008, 19:23
...- Ну, доктор, выкладывайте, что там у вас, - как бы между прочим заявил Дженкинс, на миг прерывая свое занятие. Они сидели на привинченных к настилу низких табуретках в дальнем конце лазарета, готовя ветошь для перевязок и корпии, и это увлекательное занятие продолжалось не первый час. Вокруг обоих служителей Эскулапа уже высились груды скатанного в рулончики серого тряпья, подобные миниатюрным горным вершинам, кое-где сливающимся во внушительных размеров хребты. Доктор сегодня был на редкость молчалив и мрачен, причем намеков упорно не замечал и, казалось, погрузился в полную апатию, совершая размеренные механические движения наподобие ткацкого или прядильного станка. Все это было настолько на него не похоже, что Дженкинс наконец решился на прямой вопрос...
... И тут словно плотину прорвало, и я выложил ему ВСЁ. Не вдаваясь в подробности моего непрошенного визита в особняк Греев, совершенного в ночь после бала. Но о состоявшемся "венчании" упомянул. И разговор, произошедший в кабинете Норрнгтона, передал слово в слово. А потом задал подлый вопрос, который, в сущности, лишал меня отныне права именоваться порядочным человеком: - А теперь скажите, Дженкинс... Простите, пожалуйста... ЧТО БЫ ВЫ СДЕЛАЛИ НА МОЕМ МЕСТЕ? - Прежде всего, сэр, закончил бы тут с бинтами, - рассудительно ответил мой помощник, - потом составил список покупок для лазарета и аптеки, отобрал из команды двух мальчишек посмышленее и порасторопнее, чтоб крови не боялись... Расписал все дела на завтра... - Дженкинс, я отлично знаю свои обязанности... - начал я оскорбленно. - ... А потом, сэр, - невозмутимо продолжал Дженкинс, - дождался бы ночи, переоделся в цивильное, да победнее, и на пару со мной нанес бы визит своей законной жене... негоже ей мучиться неизвестностью, когда так просто этого избежать. А о том, чтоб вам не отлучаться в город, речи ведь не было... Было сказано - ОДНОМУ не отлучаться... - Дженкинс, вы сами-то понимаете, что вы сейчас сказали? - спросил я, борясь со страшным искушением, - хотите снова валяться на этом столе? Думаете, капитан не отличит соблюдение буквы закона от соблюдения его духа? Если узнают, нам конец... - А если она в тягости, сэр, и волнение ей сейчас во вред? Что вы скажете ей потом, если, не приведи господь, с ней случится что-нибудь дурное? Что вы не смогли прийти ее успокоить, оттого что испугались школьного наказания? - Но вы-то тут при чем... Бога ради, Дженкинс, чем я смогу отплатить вам за такое... - Сможете, сэр, не извольте беспокоиться. Нам еще служить вместе. Слишком много у вас поставлено на карту, так что рискнуть стоит. Впрочем, - спокойно добавил он, - воля ваша. Вы же только спросили, как бы я повел себя на вашем месте... - Спасибо, Дженкинс, - ответил я после короткой паузы, - вы меня пристыдили. Стало быть, сегодня ночью. А теперь, будьте добры, подайте мне вон тот тюк... -----------------
дописано рукой Бромберга ------------------------------------- ... Только часа в четыре утра нам удалось проскользнуть обратно на борт, ПОЧТИ незамеченными, поскольку с вахтенным Дженкинс, как выяснилось, договорился заранее. Теперь я у него в пожизненном долгу, так я ему и сказал, прежде чем отправиться к себе в лазарет досыпать пару часов до утра. Впрочем, сержант со свойственным ему оптимизмом заверил меня, что это была не последняя глупость в моей жизни, так что его совет и помощь мне наверняка еще понадобятся в будущем. Возражать у меня не было ни сил, ни желания. Пошатываясь, как во время сильной качки, я добрался до заветной двери, запер ее изнутри на ключ, как был в одежде повалился на собственный стол для осмотра раненых, застеленный в три слоя парусиной, и тут же провалился в сон...
Сообщение отредактировал Автор - Среда, 16.04.2008, 23:18
* Так как начальство справедливо упрекает меня в безделье, начинаю спешно наверстывать упущенное * ... Как ни странно, после полубессонной ночи я проснулся вполне бодрым и даже ПОЧТИ не опоздал к завтраку... Сразу после оного, вернувшись в лазарет, я обнаружил дожидающегося у коммингса бледного как смерть мичмана Марлоу, явно только что вернувшего назад съеденное. Он встретил меня обожающим взглядом, в котором ясно читалось, что плевать ему на мое отношение к дисциплине, жизненные правила, происхождение, веру и даже пол, лишь бы только я смог (и по возможности скорее) унять его бунтующий желудок. Все-таки и в моем положении есть хорошие стороны. Я проникся к парнишке такой заботой, что не только самолично засыпал ему в глотку требуемое снадобье, но и позволил отлежаться у себя в лазарете, пока не отпустит окончательно. В благодарность он сообщил мне последние сплетни, из коих следовало, что о нашей ночной отлучке знает поголовно весь экипаж, кроме капитана - но все, из солидарности с сержантом, делают вид, что ничего не слышали. Мда... Не знаешь, радоваться такой прочности товарищеских уз среди личного состава "Разяшего" или ужасаться неизбежности, с которой ВСЁ, происходящее на борту, мгновенно становится всеобщим достоянием... В глубокой задумчивости я вручил мичману еще один порошок, про запас, и отпустил восвояси. Потом разыскал Дженкинса, дал ему порошок от головной боли, а заодно и сам принял такой же, профилактически. И наконец, вооружившись списком дел на сегодня, приступил к своим служебным обязанностям. Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Четверг, 17.04.2008, 18:07
С недавнего времени коммодор заимел привычку квартировать на "Разящем". Корабль готовили к отлытию, а Норрингтон слишком пекся о флагмане, чтобы оставлять это дело на самотек. Самотеком, разумеется, "нежно" именовался старший лейтенант Джиллет. И теперь вахтенные, которые привыкли баловаться джином длинными душными вечерами, вынуждены были вернуться к суровой действительности и железной дисциплине и терпеть ядовитые придирки коммодора, который, в последнее время, казалось, озверел. Болтливые мичманы бесконечно судачили, что командира раньше времени с берега пригнали два обстоятельства, которые стоили друг друга: во-первый, мисс Суонн, которая уехала в Старый Свет к двоюрдной тетке, безжалостно уклонившись от ответа, когда же планирует вернуться. А, во-вторых, лорд Беккет, которого Норрингтон возненавидел с первого взгляда и благоразумно старался свести к минимуму все встречи, сберегая драгоценный запас нервных клеток перед рейдом. Однако эта бережливость упорно не венчалась успехом... Особые потери нервные клетки понесли в день, когда один особо усердный младший лейтенант, "льстивое рыло и подлипала Стоунза", как тут же мысленно и весьма верно окрестил его коммодор, не шепнул пару коротких, но емких фраз о том, что два члена экипажа совершают тихие, тайные вылазки на берег вот уже три ночи подряд... Договаривать не стоило, вычислить этих двоих было не так сложно... И все бы ничего, если бы эти выходки не грозили обернуться скандалом для самого Норрингтона. Терпеть это не было ни желания, ни какой бы то ни было возможности, поэтому следующий ночью стоящий на стреме возле лазарета Дженкинс вдруг похолодел, обернувшись на шум и столкнувшись нос к носу с мрачной фигурой коммодора... - Внутрь, - гробовым голосом процедил Норрингтон и сделал шаг к притворенной хлипкой двери лазарета.
Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
...НУ ВОТ И ВСЁ... Я замер на месте с рукой, наполовину просунутой в рукав камзола, и молча наблюдал, как мой злосчастный помощник, сопровождаемый Норрингтоном, входит в лазарет, пытаясь сохранить остатки достоинства и только глядя на меня тоскливым взором. То, чего я так боялся, случилось. И ведь не бросишься к начальству с криком "Он не виноват!" На купленном мной товаре заранее была четко обозначена цена. Я, помедлив, все-таки вдел руку в рукав и под сверлящим взглядом коммодора застегнулся на все пуговицы. Что уж теперь. И так все ясно. - Я в вашем распоряжении, сэр. Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Суббота, 19.04.2008, 01:12
Норрингтон не ответил. Он лишь мрачно оглядывал с ног до головы подчиненного и отчаянно боролся с упорно лезущими на язык непотребными выражениеми. Идиоты... - Бромберг... - неконец устало произнес он, вздохнув и передернув плечами. - Вы хоть понимаете, в какой скандал втягиваете не только себя и Дженкинса, но и меня? У меня создается впечатление, что вы не осознаете своего места. И не понимаете, что те самые горы, которые вы пытаетесь свернуть, в итоге обрушатся и на вас, и на Нее. Оба в карцер, до полудня. Вперед. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
И вот тут стало стыдно. Меднолобый вояка, тиран и притеснитель... нет, не так... Человек, в общем-то, неплохой, но невыносимо занудный и склонный с самодурству... Господи, да просто человек, живой и чувствующий, как я сам, закованный в броню условностей, правил и предписаний... А жизнь, посвященная службе и службе, и ничего, НИЧЕГОШЕНЬКИ кроме этого... А одиночество, а хмурый взгляд по утрам, а пустые бутылки, спрятанные за портьеру... И еще вдобавок, в лице вашего покорного слуги, новая головная боль, превращающая службу из просто трудной работы в истинную каторгу... Да имея такого подчиненного, каков я сам, на месте Норрингтона сто раз бы уже приказал его как минимум повесить... А ведь отвечать ему за вас, сэр, а не наоборот. И, в отличие от Дженкинса, он вовсе не давал на то своего согласия... Жаль, что после данной команды обращаться к начальству уже не положено... Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Понедельник, 21.04.2008, 00:25
И это к лучшему. Сощурив глаза и сжав губы, Норрингтон скорым шагом шел по коридору, ведя всю печальную процессию за собой. Поместить этих двоих в карцер сейчас казалось ему самым разумным, что можно было предпринять в сложившейся ситуации, благо в караульных он не мог сомневаться ни секунды. Поэтому вряд ли Бромберг и Дженкинс выйдут на свободу раньше положенного времени. А до полудня можно успеть положить конец дальнейшим ночным вылазкам. Это Норрингтон решил для себя весьма четко, ибо понимал, что в случае скандала тень падет и на него, Чего ему совершенно нужно не было - так это марать звание командира эскадры в хитросплетениях и интригах собственных подчиненных, а уж тем более расхлебывать затем их последствия. Щепетильный педант - куда от этого деться... - Мое распоряжение - запереть их и не выпускать ни под каким предлогом. Время пребывания определено до завтрашнего полудня. Я лично дам приказ об освобождении. Выполнять, - рыкнул он на худощавого караульного с ничего не выражающим лицом и, передернув плечами, молча удалился. К себе в каюту. А вот там, нетерпеливо и раздраженно фыркнув, с неприкрытым раздраженим Норрингтон вытащил из ящика резного деревянного стола чистый лист бумаги и, противно заскрипев пером, принялся за послание. Вот что оно гласило. "Сэру Реджинальду Годольфину Грэю. Мистер Грэй, этим посланием спешу уведомить вас о том, что не далее, как сегодня обнаружилась очень веская причина, по которой вы должны встретиться со мной. Как бы я ни хотел умолчать о ней, но она касается вашей дочери. Ответ прошу выслать с вестовым. Джеймс Норрингтон, коммодор Флота Его Величества." Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Сообщение отредактировал Джеймс_Норрингтон - Четверг, 24.04.2008, 01:10
... - А ну-ка, парни, позабудьте лень! Прячьте бочонки, и солод, и ячмень! Акцизный рыщет сегодня целый день По долинам Каннемара...
- пропел Дженкинс приятным приглушенным баритоном. Я улыбнулся. - Это они виски там гнали? - Ну да, сэр, незаконно... А как же быть, если законно не дозволяют... Знаете, каково это - на каждом шагу помнить, что ты тут чужак и в собственной стране живешь на птичьих правах? - Знаю, ох, знаю... Вот тут, сержант, я вас пойму как никто*... ... В карцере мы разместились именно потому, что по объему он был рассчитан на полтора человека. Места как раз хватило. И теперь, сидя друг к другу ближе, чем допускали приличия , мы с сержантом коротали неожиданный досуг , как могли. - Не уводите в сторону, доктор. Теперь ваш черед. - Дженкинс, я петь не умею... Морской дьявол на ухо наступил... Я баллады расскажу по памяти - хотите? - Английские небось? - поморщился Дженкинс. - Шотландские, если вам угодно, сержант. Ни нашим, ни вашим. - Ладно, деваться-то некуда... - Да уж, вам в остроумии не откажешь... Деваться нам и правда некуда. Самое бОльшее, что можно сделать в этой конуре - это широко улыбнуться... Ладно, слушайте.
"... Но Робин в ответ ему тихо шепнул : - Милости этой не жди. Женщину я не обижу вовек, И ты монастырь пощади.
Дай мне, товарищ, мой лук боевой, В небо выстрелю я. И где упадет и воткнется стрела, Там будет могила моя.
Зеленого дерна под голову мне И под ноги ты положи, И верный мой лук положи мне в ногах, Чтоб музыкой мне он служил, И дуб посади на высоком холме, Чтоб он мой покой сторожил.
Могилу просторную вширь и в длину Мне вырой - и люди пройдут - И скажут : "Под деревом этим лежит Храбрый стрелок Робин Гуд". ----------------------- * Дженкинс имеет в виду положение ирландцев в Соединенном Королевстве, а доктор - засилье мирового сионизма :)
Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сообщение отредактировал Айзик_Бромберг - Четверг, 24.04.2008, 23:05
Ну а пока Бромберг и Дженкинс в карцере занимаются вокалом, у нас на горизонте нарисовался папа-Грэй. Действие будет продолжаться вот тут (вместо этого будет ссылка)
Коммодор, ну так что, карцер нам дали ПОЖИЗНЕННО? Я уже всю задницу отсидел. Дженкинс - наверное, тоже, но он личность упрямая и молчит, как и положено ирландцу... Мы уже, по-моему, все свои грехи успели искупить, начиная со дня зачатия ( зачеркнуто) рождения... Сделайте что-нибудь, а?
С уважением - Бромберг
Быть человеком порядочным стоит только ради самого себя : другим безразлично.
Сидите пока. Я еще у папеньки вашей дамы сердца не был, а в карцере вы ровно до полудня, меньше суток. Вам от меня наказаний, кажется, мало? Вот вам наказание, как раз как хотели - на задницу! Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
(Прочитано наизусть доктором Бромбергом одуревшему от безделья сержанту Дженкинсу во время пребывания в карцере и по причине невозможности последнего сбежать.)
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Посвящается всем.
Владислав Ходасевич Джон Боттом (1926)
Джон Боттом славный был портной, Его весь Рэстон знал. Кроил он складно, прочно шил И дорого не брал.
В опрятном домике он жил С любимою женой И то иглой, то утюгом Работал день деньской.
Заказы Боттому несли Порой издалека. Была привинчена к дверям Чугунная рука.
* 
, мы с сержантом коротали неожиданный досуг , как могли. 
