Воскресенье, 16 сентября 1687 года, выдалось мрачным. Заканчивался сезон дождей, небо затянуло поволокой, в тягучем воздухе витала серая пыль, которую лениво разгонял слабый норд-норд-ост. В церковь с утра тянулись жители города, желая причаститься и исповедоваться. Городская элита оставляла экипажи на площади перед церковью и шествовала по гладким камням, щеголяя сдержанностью оттенков камзолов и пуританским покроем платьев. Напротив входа в небольшую изящную базилику, церковь Святого Петра, на противоположной стороне обширной площади остановилась карета, запряженная парой серых коней. Лакей спрыгнул с подножки и поспешно открыл дверь, откуда легко вылез мужчина в синем офицерском кителе и подал руку даме - худощавой среднего роста девушке, закупоренной в платье с неимоверным кринолином. Вслед за девушкой из кареты вылез почтенных лет мужчина в старомодном курчавом парике. Молодая особа оперлась об руку последнего, офицер пристроился позади них, и вся процессия направилась к высокому порталу входа в церковь. Насильно сбавляя шаг, пытаясь приноровиться к походке губернатора с дочерью, коммодор Норрингтон мрачно созерцал поблекший купол церкви. Вопреки священному таинству, душа как-то не воспаряла к небесам, чего, собственно, офицер и ожидал. Джеймс Норрингтон не был атеистом, но, приученный с малых лет верить только в себя, научился воспринимать церковь как нечто сколь обязательное, столь и бесполезное. Старая серебряная ладонка привычно ощущалась на груди, однако была больше привычкой и памятью, нежели данью религии. К тому же воскресные мессы исправно посещала эталон свецкости - мисс Суонн, - а отказать себе в удовольствии лицезреть лишний раз очаровательную губернаторскую дочку коммодор не мог. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Воскресная месса - ритуал, не лишённый множества смыслов, как возвышенного и всем заметного поддержания духовного уровня населения, отпущения грехов и прочего, что, в принципе, можно делать в любое время суток и даже не обязательно в церкви, так и низкого, стелющегося по каменным плитам полов, скрытого от чужих очей стыдливо, видимого моими чёрными очами лишь потому, что я знаю, куда смотреть. Тот приземлённый смысл существовал во все времена и именно он порождал все эти лжерелигии, паразитирующие на библейском оригинале: борьба за власть. В данном случае – за власть над душами и разумами людей. Попытка удержать контроль над обществом. Несомненно, в назначенное воскресенье вы просто обязаны явиться на службу, иначе ваша репутация падёт. Вас начнут считать неблагонадёжным, начнут ходить слухи и кривотолки, за вашими поступками будут видеть тень дьявола в его лучшем красно-чёрном камзоле с золотым узором по отворотам воротника и рукавов. Несомненно так же то, что вы дорожите своей репутацией и ни за что не позволите ей упасть, а, скорее всего, найдёте способ воспользоваться ситуацией, системой и общественным мнением в свою пользу, особенно если вы – коммодор Джеймс Норрингтон. Ох, не случайно я сегодня, именно в этот день отказалась от ставшей за эти несколько дней привычной охоты на лейтенанта Джилета: у меня на примете в удобной запруде имелась рыбёшка покрупнее… Конечно, мешал тот факт, что глава местного отделения флота явился под руку с губернаторской дочерью, к которой, как гласят толки, питает весьма и весьма нежные чувства – это заставляет действовать деликатней. Главное, показать ему наживку и дать распробовать, насколько она вкусна: а ведь она вкусна на самом деле, её риск лишь в том, что эта наживка есть у каждого священника, просто о ней он не догадывается. Кто знает: ведь многие священники действительно считают, что за протестантской религией не кроется никакая политическая сторона. Так что надо действовать быстро, деликатно и эффективно, притом, с одной же попытки… Я мысленно перебирала возможные варианты диалога, пропуская мимо себя эту чету. Поскольку я не была регулярной служительницей этой церкви, служба большую часть времени, а то и вовсе, может обойтись без моего участия, в то время как я смогу явиться с предложением к самому коммодору. Кто меня упрекнёт в том, что я тихо, в половину голоса своего, заведу с представителем флота беседу? Уж точно не священник: пути господни неисповедимы, а миссионерка, пусть даже ещё послушница, а потому, стоящая ниже рангом, шагает смело в самые густые дебри неверия. Это лишь индивидуальная служба. Коммодор? Если распробует наживку, будет только благодарен, а если даже нет… Что ж, это ведь был деликатный подход – я его не отрывала от дел. Если я не могу заявиться в его вотчину, то теперь он на моей территории, где действуют привычные мне правила. Хи-хи, как-то я смело нарекла всю церковь своей территорией: в конце концов, я здесь чужачка, шпионка и, с точки зрения протестантов, еретичка… Занятно, но такими же еретиками считаю я их. Кроме того, я сама пробовала на вкус их ересь: папская церковь родилась ранее, а не поросла на оригинале, подминая под себя ветхозаветные истины… Итак, мы на территории врага, и я должна действовать. Осталось только занять позицию и дождаться подходящего момента. Лучший вариант, разумеется, сесть рядом: с крестом миссионарии я имею право в зале проповедей выбрать себе любое место, если, конечно, не возмутится кто-то с большими полномочиями, чем мои. В ином случае: сесть сзади. А далее – ждать начала службы. Я не следую моде - она загоняет в угол мою индивидуальность, а загнанное в угол существо обыденно сопротивляется Слухи и истины
По одной из улиц шел юнга. Впрочем, "шел" - сильно сказано, потому что ноги заплетались, неся хозяина неровно и не совсем понятно куда. Надо же было в кои то веки отделаться от контроля адмирала и лорда Беккета, а потом сразу наткнуться на старых знакомых. Случалось пару раз встретиться во время службы на корабле, а теперь неожиданная встреча закончилась пьянкой. Полночи сидели над ромом, говорили о кораблях, оружии и женщинах, а теперь наступило утро... "Кажется, последняя... бутылка была лишней. Или две?" Перед глазами все немного кружилось, отчего траектория передвижения напоминала какую-то волнистую линию. "А они куда делись?" Затуманенный, но еще осмысленный взгляд прогулялся по улице вперед, а потом и назад, когда Джимми оглянулся, держась на всякий случай за стену соседнего дома. Никого из тех знакомых. Куда успели деться? "Неее... В таком виде на корабль нельзя, а то там такооое будет!" Мимо тянулись какие-то незнакомые люди, похоже, что к церкви. Хотя юнга пошел за ними исключительно машинально, еще не осознавая, зачем и куда направляется.
До начала проповеди оставалось совсем немного. Люди плотным потоком вливались в церковь - городская элита занимала скамейки ближе к алтарю, сословия пониже стояли позади. Большинство взглядов было устремлено на алтарь, к которому вскоре должен был подойти глава местного прихода, епископ Эббот. Под высокими сводами церкви витал приглушенный гул, сквозь витражи проникал белесый свет дня, сливаясь с мерцанием сотен свечей, едва уловимо доносился запах ладана, но с каждой минутой воздух становился все более спертым - пахло уже не Богом, а людьми. Перед губернатором Суонном люди образовывали коридор, как бы тесно они не толпились в проходе, тот же, по своему обыкновению, широко улыбался и кивал во все стороны. Его дочь, распрямив плечи еще больше, вытянувшись в струну и натянуто улыбаясь, шла с ним под руку. Коммодор двигался следом, сияющий, аки медяк, в своем расшитом золотом мундире, однако на лице не было написано никаких эмоций, будто воскресный поход в церковь был таким же обязательным пунктом Устава, как ежедневная адмиральская вахта. Они направлялись к первому ряду скамеек, предназначавшемуся, соответственно, первым людям города. И с каждым шагом коммодор Норрингтон все больше скисал, стараясь, правда, никак не показать этого - сорок минут проповеди и ряд дальнейших мероприятий, как то причащение и исповедь, были для него сущей каторгой, от которой не спасало даже присутствие мисс Суонн. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Первый ряд: можно было ожидать. Поздравьте себя, сестра Флемара - вы всегда строите планы не учитывая самых очевидных деталей. Впрочем, конечно, это несколько более кричаще, но можно беседовать и на первом ряду, верно? Троица в любом случае сядет так, чтобы коммодор был крайним в их группе: не след разбивать отца и дочь. Скорее всего, мисс Суонн будет в центре, что тоже не самый приятный фактор: губернатор был бы удобнее. Но, не смотря на всё это, я попытаюсь. Что, в конце концов, я теряю? У меня есть вполне приличная легенда на случай каверзных ситуаций, так что, стоит попытаться. Я двинулась следом за вышеупомянутой группой, выдерживая некоторое расстояние. Во-первых, таким образом я могла пройти в людской толкотне, а во-вторых, не привлекала излишнего внимания. На сей раз на моём лице была маска чуть праздной миссионерки, которая сегодня отдыхает там, где обычно работает. Лёгкая улыбочка, расслабленность движений, плавность жестов... Осталось лишь занять место. Я не следую моде - она загоняет в угол мою индивидуальность, а загнанное в угол существо обыденно сопротивляется Слухи и истины
Впереди было еще шесть рядов скамеек, когда из толпы кто-то окликнул коммодора. Он слегка нахмурился и повернул голову - через толпу к нему пробирался молодой мичман с "Разящего", пришедший в команду совсем недавно и выполняющий роль вестового. Пришлось остановиться, губернатор с дочерью двинулись вперед. - Коммодор, сэр! Разрешите обратиться! - В чем дело, Коллинз? - Вам депеша от капитана разведывательного фрегата "Гиперион", сэр! В срочном порядке вам в руки. Бросив колючий, беспокойный взгляд на мичмана, коммодор принял пакет и кивнул подчиненному, тот козырнул и слился с людским потоком. Сам же Норрингтон, зажав в руке бумагу, двинулся следом за своими спутниками, раздвигая плечом уже успевших сомкнуться прихожан. К тому моменту, как Норрингтон добрался до первого ряда скамеек, семейство Суонн уже устроилось. Вокруг них уже расселись представители дворянства с женами и детьми, но место рядом с Элизабет заботливо пустовало - папенька позаботился об том. Странно, если бы это было не так. Оказалось, что справа от коммодора осталось еще местечко. Но никто не торопился его занять, ибо представители верхушки Порт-Рояла по одному как правило не ходили на мессу, а остальные прихожане вряд ли бы рискнули сделать это. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Скрытый смысл свободного места мне открылся лишь позже, честно - в данный момент я не думала о том, что кто-то, кроме меня может на это место сесть. Впрочем, Господь всеведущ: знай я, что это место кому-то может быть уготовано, кроме меня, рискнула бы я на него сесть? Незнание, наивность, порой эти качества позволяют нам совершать дерзкие и полезные поступки. И опять же, волею Господа, никто местечко не занял, пока коммодор беседовал с гонцом. Редко когда я так нервничала, как в тот момент... Впрочем, не стоит об этом, ведь в итоге я приземлилась так, как предполагал мой лишь божьей помощью не сорвавшийся в самом начале план. Проследовав чуть ли не след вслед за мужчиной, словно ледоруб вгрызающегося в толпу, я оказалась в первом ряду, где с самым невинным видом, показательно теребя миссионерский крестик на шее, села на свободное местечко между всевозможными важными шишками. Выделялась я, надо сказать, весьма и весьма, ибо одёжка моя была не чета дорогим платьям этих господ - я пришла на мессу в повседневных белой блузе, с белой же шалью ручной вязки на плечах и в длинной серой юбке. Кто говорит, что серая мышка незаметна, имеет право получить за наглую ложь по губам. Средь породистых кошек и котов она выделяется сверх меры. Наверное, лишь знак миссионарии оградил меня от вопросов моего соседа справа. Я не следую моде - она загоняет в угол мою индивидуальность, а загнанное в угол существо обыденно сопротивляется Слухи и истины
Впрочем, сосед слева в данный момент был на редкость мало озабочен тем, кто расположился по правую руку от него. Он лишь искоса глянул на девушку, вскинул брови и, тут же отвернувшись, молниеносным движением сорвал с бумаги сургучную печать. В данный момент послание от капитана фрегата волновало его гораздо больше того, кто будет сидеть по соседству, пока епископ вершит свою проповедь. Мисс Суонн слева импульсивно махала веером, отчего верхний край листа заворачивался внутрь. Норрингтон слегка скосил на нее глаза - девушка как раз в этот момент возводила очи к потолку, узрев, что и на проповеди коммодор умудрился заполучить отчет одного из своих подчиненных. Да еще и читает сидит. А что делать, мисс Суонн? Тем временем капитан "Гипериона" докладывал о том, что в тяжелом абордажном бою был взят бриг французских пиратов со всем награбленным. Потери велики, но добыча, что взята именем Короля, того стоит. Благо пиратский бриг, по словам "языка", был флагманом небольшой эскадры, что рассыпалась по островам. Французы, значит... Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Я так же нахмурилась: мог бы почитать и после, а то теперь собьёт себе всю волну, на которой удобно и приятно пробовать на вкус наживку... Видимо, придётся искать другой момент - если коммодор занят, нет никакой возможности начать с ним беседу... о делах? Не смеши свои туфельки, сестра Флемара, да он в лучшем случае на тебя рукой махнёт. Вот так, рассматривая обитые округлые носки своих дорожных туфель, я размышляла о превратностях жизни. Видимо, извращённый бог Мартина Лютера всеми силами старается помешать тому правому делу, над которым я тружусь не смыкая (почти) глаз. Не видать мне повышения по службе и прочих благ... Впрочем, если уж истинный бог выделил местечко, куда можно было приземлиться, не выдаст ли он иного шанса? О чём, кстати, еретичный епископ сегодня проповедует? Я не следую моде - она загоняет в угол мою индивидуальность, а загнанное в угол существо обыденно сопротивляется Слухи и истины
Как и предполагалось, те люди шли в церковь. Люди стекались с разных сторон, постепенно занимая более удобное место. Вроде бы люди старались и не шуметь в святых стенах, но все равно юнга все время слышал какой-то тихий, но надоедливый гул. Он шел по одному проходу к алтарю. Зачем? А кто его знает... Просто так, почему-то туда что-то тянуло. Похоже, Джимми подходил все ближе и ближе к первым рядам, так как все чаще появлялись представители высшего общества. "Ой, как бы тут не оказалось адмирала... Ну, или Беккета..." Юнга быстро развернулся, чтобы миновать возможной беды, но после того, как его в очередной раз качнуло, оказался нос к носу с темноволосой девушкой в скромной одежде. На фоне шикарных платьев светских дам она выглядела как-то странно, хотя для церкви более уместно. Джимми было подумал, что надо ретироваться отсюда, но вместо этого остановился перед девушкой, источая сильный запах спиртного. - Здравствуй.
*надеюсь вторжение методом доктора Бромберга мне простится*
Разумеется, подобное вмешательство было любопытно... Ионас Рэли, действующий офицер флота его королевского величества Иакова II, с любопытством молчавший во втором ряду был вынужден отвлечься от созерцания собственных колен и спины высокого начальства в лице коммодора Норрингтона, занимавшего место между двумя очагами бурных дамских причесок. Месса, определенно, изменилась, даже не успев начаться. Было ли это более достойной тратой времени, нежели посвящение богу? Кто мог знать... Еще вчера, когда конвойное судно "Репульс" изволило встать у военного пирса и выпроводить офицерский состав до завершения "ремонтных работ по предписанию изящной подписи крючкотвора из управления", капитан Худ предоставил помошнику всю возможную свободу выбора, какая только была доступна. Пить, петь или молиться? Воскресным утром 16-ого сентября лейтенант-коммандер сидел на мессе, как и было положено истинному сыну подлинно протестантских родителей, хотя и не испытывал особого благоговения... в отношениях с Господом Богом доминировало нигилистичное равнодушие, заставлявшее против воли опустить задумчивый взгляд к коленям и с увлечением созерцать собственные ресницы. Так уж повелось в мире - в очередной раз забывши парик можно лишь посетовать на собственное подсознание и завидовать господам, избавившим свои головы от россыпи капелек уличной мороси. И всё же... какая неожиданность. Рэли с некоторой ленью поднял взгляд, ради того, чтобы узреть юношу с очевидным дефектом - легкой степенью подпития. Зеленый змий, вне сомнения, избрал целью волосы, помеченные как "темнее" и забыл, разве что, поклон, но вот беда... почтеннейший епископ, направляющийся к кафедре... - Юноша... - Обращение королевского флота к молодому поколению, определенно вышло каким-то бесцветным, лишенным акцентов и даже сонным - Вы не изволите перестать закрывать вид на старца великой святости?
Сообщение отредактировал Ионас_Рэли - Понедельник, 11.08.2008, 16:32
Это что еще за жертва лишней бутылки-другой? Никак богохульничеством пахнуло вкупе с перегаром? Попирание негласных религиозных правил и норм приравнивалось Джеймсом Норрингтоном к должностному преступлению. В конце концов это - часть сложившейся системы, за преступление которой можно схлопотать как пулю в лоб, так и понижение в должности. Коммодор бросил взгляд направо и его брови еще больше сошлись на переносице. В проходе над девушкой, которая подсела с правого бока, возвышался юнец, и шатало его с такой амплитудой, что оставалось загадкой, как он умудряется держать равновесие. - Имя, звание и корабль, на котором служите, - покосившись за спину на подавшего голос, потребовал Норрингтон, в упор глядя на молодого моряка. Сомнений по поводу призвания молокососа не было, а вот дальнейшая служба его уже встала ребром. Беспардонная наглость. С каперского судна, не иначе. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Не свойственное церкви оживление (кроме проповедей любезного Имануила Ливерпульского, коий в свою молодость умел направить энергию на зажигание искры азарта в толпе. Получивший риторическое образование и имевший свой стиль проповедования он часто говорил с приходом, заставляя их отвечать в один голос. Преумильнейший еретик. Надо будет его по возвращении в Англию, коие будет через половину года, завербовать: на стороне папской церкви он смотрелся бы лучше) заставило меня оторваться от изучения собственных мыслей и ботинок, после чего я столкнулась сначала с перегаром, а лишь затем с расфокусированным взглядом юноши, который сейчас был центром внимания. -Кто же тебя напоил, брат мой? Почему именно так? Потому что сам отрок напиться не мог - неумеющие пить люди, обыденно, если и напиваются, то не захаживают в церковь. Юноша попросту не знал, насколько сильно на него повлиял зелёный змий... Ах... Как оказалось, я задала вопрос позже коммодора... Не хорошо, как-то, вышло. Теперь и я должна получить излишнюю порцию внимания... Что ж, раз такое дело, придётся играть роль до конца и попытаться решить дело максималоьно мирно и без скандалоов. Я поднялась с места, что было весьма сложно, учитывая, насколько близко стоял мальчик, после чего положила ему руку на плечо, тепло и доверительно улыбаясь. Я не следую моде - она загоняет в угол мою индивидуальность, а загнанное в угол существо обыденно сопротивляется Слухи и истины
Ушей пьяного юнги коснулись голоса разных людей, как подсказывали задворки разума, обращающихся к нему. Просьба первого субъекта даже была выполнена, потому что снова покачнувшееся тело сдвинулось на шаг в сторону. Вот остальным повезло гораздо меньше... Джимми повернул голову к коммодору, но вместо отчета неуклюже широко махнул рукой и крикнул: - Пошел вон! Ты мне не капитан и вообще не вмешивайся! Да ты хоть знаешь, на кого я работаю?! Похоже, что взмах руки оказался уж слишком резким, потому что юнга не устоял на ногах, как-то перекрутился вокруг своей оси, после чего потерял равновесие и стал падать в сторону девушки. Падение так и не завершилось, потому что парнишка мигом ухватился за представительницу слабого пола. Носом он уткнулся в шею девушки, а потом, когда более уверенно встал на ноги, правой рукой подтянул к себе ее за талию, а левая переместилась на полушарие груди, скрытое тканью кофты. Юнга резко вдохнул и прижался своими губами к губам дамы.
