Джек Воробей – свобода, Джек Воробей – ром, Джек Воробей – море… Слышали? Ну конечно, слышали… Вы много о нем знаете. Вы много о нем помните. А теперь послушайте, что скажу я. Его единственная любовь. Его единственная надежда. Его Свобода.

Вы все увидели его, стоящим на мачте, волосы развеваются по ветру, на губах – загадочная усмешка, вызов окружающему миру. Так? Или, может быть, в какой-нибудь таверне, окруженный развесившими уши пиратами, на каждом колене – по девице? Или, возможно, вы заметили его впервые у штурвала… Глаза полуприкрыты… Напевает что-то…
Джек Воробей – легенда, Джек Воробей – Удача, Джек Воробей – эпоха… Вы ведь помните то, как он одет, помните ярко-красный платок, черные волосы, подведенные темно-карие глаза? О, что за мир в этих глазах… Джек Воробей – мечтатель, Джек Воробей – романтик. Или, быть может, слышали крики его жертв, хруст и скрежет корабля, который тонул, протараненный мною? Да, это я, но пока не думайте об этом… Итак, Джек Воробей – мерзавец, Джек Воробей – убийца, Джек Воробей – пират…
Из всего того, что перечислила я, вы все знаете. И все же самому главному вы всегда придаете меньше значения, чем оно требует. Он – пират.
И все же… Я встретила его совсем молодой. Неважно, что паруса были белыми, что служила я другому… Он сидел у костра. Зябко передергивал плечами. Клацал зубами о горлышко бутылки и что-то тихо ворчал под нос. Ему было холодно и сыро, утренний туман забирался под одежду; Джек несколько раз чихнул, высморкался, вытер слезящиеся глаза и снова чихнул. Кто бы мог сказать, что он – легенда?
Он забрал меня к себе, я узнала его лучше, чем кто бы то ни было. Двое одиноких – весь мир кажется далеко не таким пустым, когда ты встретишь кого-то, кто дорог тебе.
Кажется – весь мир открыт перед Джеком, на него смотрят широко раскрытыми глазами, за ним повторяют, его любят и ненавидят…
Бред. Полный бред. Он закован, заточен в рамки условностей, зависим от мира намного больше, чем любой из людей. Джек пустил меня в свой мир. Там холодно, серо и пусто. И лишь несколько ярких пятен – детство, мечты и ветер. Все. Остальное – туман. Этот ограниченный мирок… Джек! Любовь моя, жизнь моя, слышишь? Слышишь, как я зову тебя? Ты ведь подобно побитому псу ищешь дорогу к хозяину, что ушел в кабак. Ты слышишь, Джек? Меня снова увел Барбосса. А что я могу сделать? Прости меня, милый, родной, прости меня, он сильнее, чем я. Прости меня!..
Джек сам построил себе этот мир, сам возвел стены, за которые не высунется ни в каких обстоятельствах. Он ребенок, этот Джек, ребенок или старик, беззащитный, обидчивый, неприспособленный. Для него было бы слишком большим потрясением узнать, что мир совсем не такой, какой виделся ему в детстве. Я не знаю, что послужило толчком к такому восприятию действительности – удар ли плетью в рабстве, сотрясение мозга или просто неизлечимая болезнь, но факт остается фактом – никому не пробиться к Джеку, никому, кроме меня.

Он заснет у меня в объятиях, слышишь, Джек? Пока ты плывешь на какой-то жалкой посудине, я жду тебя. Ты выходишь ночью походить по моей палубе, довольный, шмыгающий носом, улыбающийся. Все хорошо, Джек. Все как раньше. Как в детстве. Как в сказке. Они плохие, да, эти Барбоссы-Тернеры-Джонсы-Суонны… Но ничего страшного, они все скоро умрут, перережут друг друга, а мы останемся. Ну вот, ты опять простудился, у тебя снова слезятся глаза, вот, уже и краска потекла. Что ты плачешь, глупенький, или это уже я чего-то не понимаю? Ты улыбаешься, снова, да? Спасибо тебе. Мы снова вместе. Засыпай, мой милый, засыпай… В конце концов, это наш мир.

Вы говорите, что знаете его. Ни черта вы его не знаете, сухопутные крысы. Вам же сказали – Жемчужина и море, вот его единственная страсть.