- Доброе утро, коммодор. Расположившись поудобнее, чтобы держаться с наиболее возможным достоинством, леди Мэрион наконец-то осознала всю нелепость ситуации. Невозмутимость коммодора, его формальная вежливость, полное отсутствие проявления эмоций на несколько секунд лишили было девушку всякой надежды. Но благоразумно (а может - не очень) порешив, что не сделав попытки, сдаваться рано, мисс Грэй решилась. Волнуясь, смущаясь и запинаясь, опуская взгляд и теребя кисточку занавески кареты, попыталась: - Мистер Норрингтон, я хотела бы начать с того, что я слышала ваш разговор с отцом... Нечаянно... - попыталась соврать, но передумала. - Нет, я подслушала нарочно, потому что видела что приехали ВЫ... Дурацкое начало. Мэрион подняла извиняющийся взгляд на собеседника. по совету Джека, в подписи - анкетка
Норрингтон заметно скис. Он отвел взгляд и сжал губы, глядя в шелку между задернутыми занавесками. Ситуация была щекотлива до неприличия, ибо таких разговоров с девицами коммодор не то, что не водил, но и представить до поры до времени не очень-то был способен. - Фундаментальное начало, мисс Грэй, - наконец выдавил он и, чуть поморщившись, перевел взгляд на визави. - И о чем же вы хотите поговорить со мной ТЕПЕРЬ? Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
Леди Мэрион, опустила глаза от того, что её такое, как ей казалось - роковое, признание в таком грехе, как подслушивание, не вызвало у собеседника абсолютно никакой реакции. Ни снисхождения, ни, напротив, возмущения - вообще ничего. Только холодное приглашение к продолжению разговора. И тогда юная мисс решила поменять запланированный стратегический ход на крайне противоположный. Если она пришла к коммодору с тем, что бы просить, то теперь - нет, она пойдет в наступление. - Теперь, ваше благородие, я хотела поговорить вот о чем. Я видела доктора Бромберга в работе, и у меня есть весьма серьезные сомнения в том, что он не исполняет своих должностных обязанностей. Возможно, его представления о дисциплине не соответствуют вашим, но мне кажется, это не позволяет вам, мистер Норрингтон, вмешиваться в МОЮ личную жизнь с вашими ДОГАДКАМИ о том, ГДЕ бывает ваш судовой врач. И все-таки, коммодор Норрингтон внушал ей чувство, которое было сродни трепетному благоговению, которое испытывал первобытный человек к главному шаману племени. А потому, несмотря на то, что для столь смелой речи пришлось собрать всю волю в кулак, этой воли не хватило, что бы выдержать взгляд строгого офицера. Марианна опустила глаза и переспросила: - Разве я не права? по совету Джека, в подписи - анкетка
Норрингтон хранил глухое молчание, глядя на опустившую голову девушку. Будучи человеком, не обесчеловеченным военной службой, в глубине души ему было даже жаль молодую графиню, однако строгие моральные устои и гипертрофированная принципиальность диктовали совершенно иные нормы поведения. А подобная вольность и неподчинение общественным правилам со стороны юной представительницы одной из самых аристократичных дворянских семей города вызывало в нем немалое возмущение. И судя по всему, увещевать ее о преступной неприличности подобных бесед с офицером, не говоря уже об уединении в карете, не было никакого смысла, поэтому собрав в кулак все терпение и уважение к представительницам женского пола в целом и данной особе в частности, Норрингтон осторожно начал тихим, чуть хриплым голосом: - Замолчите ради бога, ни слова больше, если не хотите, чтобы об этом узнала половина города, хоть вы и так уже рассказали достаточно - на козлах сидит кучер, которому слышно все так же хорошо, как и мне. Минуту. Коммодор высунулся в окно и безэмоциональным тоном проскрипел, обращаясь к вознице: - Правь на набережную, что недалеко отсюда. Там остановишь и выйдешь. Я позову. И если будешь молчать обо всем, в накладе не останешься. - Вас понял, сэр, - с готовностью отозвался сидящий на козлах мужчина, - не извольте беспокоиться. И казенный экипаж покатил в заданном направлении. Минут через пять-семь карета встала, лошади зафыркали и послышался шорох - кучер спрыгнул с козел и пошуршал согласно распоряжению свыше подальше от места интимной беседы. В карете же все это время стояла гробовая тишина. Леди Мэрион, досадуя на свою непредусмотрительность и коммодора, сидела, напряженно выпрямившись и отведя глаза. Норрингтон в свою очередь тоже молча раздраженно раздувал ноздри и соображал, куда же заведет этот разговор. Между бровями у него залегла складка, уголки сжатых губ опустились, но больше ничего не выдавало недовольства ситуацией. Наконец, выглянув из-за занавески, он убедился, что кучер отошел достаточно далеко, чтобы не расслышать ничего конкретного, и только теперь заговорил: - Вы изволили спрашивать, правы ли вы, сударыня... Однако в свою очередь я еще раз хочу переспросить - готовы ли вы продолжать этот разговор? - и, получив сердитый кивок, продолжил: - В таком случае... Это не догадки, миледи, я уверен, что мне стало известна некая такая подробность, которая и сподвигла на подобный шаг. И если вас, как я вижу, прельщает скандал вокруг вашего имени, то мне дурная слава одного из представителей боевого подразделения абсолютно ни к чему. Как командир я в ответе за Бромберга, сударыня, и все его нарушения дисциплины еще аукнутся мне. Надеюсь, я достаточно деликатно изъяснился. Теперь вам понятны мои мотивы? Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
- Мистер Норрингтон. Ваши мотивы - песочные замки, ибо они основаны на сплетнях и не более того. Это ниже вашего достоинства, вы не находите? по совету Джека, в подписи - анкетка
- Позвольте мне самому позаботиться о своем достоинстве, сударыня. Боюсь, что вы совершенно не в курсе того, что послужило причиной моего прихода, оттого бросаетесь столь смелыми словами. Что Вы надуваетесь как дирижабль?.. Не делайте умное лицо, Вы же - офицер! Скомандуйте хоть что-нибудь! (с)
